Назад

Уважаемые учителя, родители и учащиеся!

Во время подготовки своей темы для НПК « Блокада Ленинграда устами детских дневников» я поняла, что я не смогу обычным образом просто готовить эту тему. Эмоции и чувства, которые захлестнули меня при прочтении строк из дневников детей блокадного Ленинграда, рвутся наружу, «кричат», взывая ко всем нам, живущим в XXI веке, помнить и не забывать о мужестве, стойкости и патриотизме Ленинградцев: взрослых и, особенно, детей, которые до последнего вдоха верили и надеялись, что Ленинград будет жить!

Невозможно представить, какие это были условия: холод и ветер при -34 градусов мороза, голод с суточным пайком в 150 граммов, когда пришлось зимой 10941 года съесть не только птиц, но и домашних животных. Более того, были возбуждены уголовные дела по случаю каннибализма…И все это при ежедневном обстреле города. Такие нечеловеческие условия, что очевидцы отказывались говорить об этом, настолько больно и невыносимо вспоминать.

75 лет воспоминания в книгах, экранизация фильмов, живые рассказы, а, особенно, строки из детских дневников вызывают холодящий озноб по телу.

Юра Рябинкин
1 и 2 октября 1941 года
«Мне — 16 лет, а здоровье у меня, как у 60-летнего старика. Эх, поскорее бы смерть пришла. Как бы так получилось, чтобы мама не была этим сильно удручена. Черт знает, какие только мысли лезут в голову. Когда-нибудь, перечитывая этот дневник, я или кто иной улыбнется презрительно, читая все эти строки, а мне сейчас все равно. Одна мечта у меня была с самого раннего детства: стать моряком. И вот эта мечта превращается в труху. Так для чего же я жил? Если не буду в Военно-Морской спецшколе , пойду в ополчение или еще куда, чтобы хоть не бесполезно умирать. Умру, так родину защищая».

Юра Рябинкин
25 октября 1941 года
«Только отморозил себе ноги в очередях. Больше ничего не добился. Интересно, в пивных дают лимонад, приготовленный на сахарине или натуральных соках? Эх, как хочется спать, спать, есть, есть, есть… Спать, есть, спать, есть… А что еще человеку надо? А будет человек сыт и здоров — ему захочется еще чего-нибудь, и так без конца. Месяц тому назад я хотел, вернее, мечтал о хлебе с маслом и колбасой, а теперь вот уж об одном хлебе…»

 Юра Рябинкин
29 октября 1941 года
«Мне надо приучаться к голоду, а я не могу. Ну что же мне делать? Я не знаю, как я смогу учиться. Я хотел на днях заняться алгеброй, а в голове не формулы, а буханки хлеба. Сейчас я бы должен был прочесть снова рассказ Джека Лондона „Любовь к жизни“. Прекрасная вещь, а для моего сегодняшнего настроения как нельзя более лучшая. Говорят, что на ноябрьских карточках все нормы прежние. Даже хлеба не прибавили.»

Лена Мухина
21 ноября 1941 года
«Мамочка, милая, мамочка, где ты. Ты лежишь в земле, ты умерла. Ты успокоилась навсегда. Я, я, я мучаюсь, страдаю, страдаю вместе с сотнями и миллионами советских граждан, и из-за кого, из-за бредовой фантазии этого психа. Он решил покорить весь мир. Это безумный бред, и из-за него мы страдаем, у нас пусто в желудках и полно мученья в сердцах. Господи, когда все это кончится. Ведь должно же это когда-нибудь кончиться?!»

Миша Тихомиров
14 декабря 1941 года
«В городе заметно повысилась смертность: гробы (дощатые, как попало сколоченные) везут на саночках в очень большом количестве. Изредка можно встретить тело без гроба, закутанное в саван».

Ирина Зеленская
15 декабря 1941 года
«Гроб достать почти невозможно. Надо днями стоять в очереди, чтобы получить тесовый ящик весь в скважинах, сколоченный на живой гвоздик. Я много видела таких на улицах на санках. Это единственный способ доставить гроб к покойнику, а покойника на кладбище. Подходы к кладбищам завалены вдоль дороги трупами без гробов, завернутыми в простыни, иногда аккуратно завязанными над головой и в ногах, иногда уже растрепанными или просто в одежде. У заборов стоят штабелями незахороненные гробы. Некому копать могилы. Могильщики денег не берут, а требуют хлеба.» 

Ольга Берггольц
16 декабря 1941 года
«В Ленинграде чудовищный голод. Съедены все кошки и собаки. Ежедневно на улицах падают десятки людей и умирают. Прохожие даже не подбирают их.» 

Миша Тихомиров
3 февраля 1942 года
«Имеются слухи о людоедстве: случаи нападения на женщин и детей, еда трупов.» 

Татьяна Великотная
4 февраля 1942 года
«Отработала 8-часовой день в совхозе. Сварила в печке половину той кошачьей шкурки, что Н. А. опалил и повесил за окно перед болезнью. Выстригла ножницами сколько могла, шерсть и кусочки залила водой. Через 3 часа ела (пахло паленым) с хлебом.»

Татьяна Великотная
30 марта 1942 года
«Я вчера читала целый день „14 декабря“ Мережковского, предварительно разорвав книгу пополам, т. к. не в состоянии держать в руках такую тяжесть. Сегодня постараюсь закончить».

Неизвестен
«Когда в канун прорыва блокады на предприятия стали приезжать делегации из фронтовых частей, бывалые солдаты глотали слезы, глядя на рабочие плакатики над рабочими местами мальчишек и девчонок. Там было написано их руками: “Не уйду, пока не выполню норму!” Надо делать больше мин, надо победить врага»

Миша Зайцев
Октябрь 1942
«А я буду трусить? Раз мы не боимся? Весь народ защищается, а нам отсиживаться?— девочка пятнадцати лет затушила четыре зажигательные бомбы… И мальчик вместе с дворником тоже. А мы, значит, не можем? Нас потом спросят: что вы делали? А мы скажем: прятались. Весь народ помогает. А мы что, не народ?— Мы тоже народ. Мы тоже ленинградцы!»

Неизвестен
39 школ работали в Ленинграде. И дети не ходили только из-за голода….

Tanya Savicheva , 1941
“28 декабря 1941. Умерла Женя в 12.00".
"Моя бабушка умерла 25 января в 3 часа 1942".
"Лека умер 17 марта в 5 часов утра 1942".
"Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа 1942".
"Дядя Саша умер 10 мая в 4 часа 1942".
"Мама – 13 мая в 7.30 1942".
"Умерли все Савичевы. Умерли все. Осталась одна Таня."

Пермь не была в стороне этих трагических событий. Мы активно принимали в этом участие: расселили около 1.500.000 эвакуированных по всей Молотовской области (ныне Пермской). Около 145 заводов было эвакуировано на Урал, только 4 из них были размещены на нашем Кировском пороховом заводе. В Пермь был эвакуирован и Ленинградский балет, благодаря которому стали набирать детские классы балета и Пермский балет также получили всемирную известность. Часть ленинградцев после войны вернулась в родной город, но многие и ныне живут в Перми (около 120 долгожителей).

Я попросила в сетях интернета отозваться тех, кто хоть как-то связан с событиями Блокада Ленинграда, уже получила 56 откликов.

И в нашей школе есть педагоги и учащиеся, чьи родственники либо из Ленинграда, либо предоставляли жилье эвакуированным. Более того, до 80 лет в нашей школе работала всеми уважаемая учитель химии и биологии Голубицкая Вера Ивановна, будучи эвакуированной с детским домом на Урал, город Пермь, Кировский район. Часами засиживались ее ученики в классе, расспрашивая о нелегкой судьбе маленькой Ленинградской девочке Вере.

…И только метроном отмеряет холодный железный такт…
Никто не забыт!
И ничто не забыто!

Лобашова Полина, 8А класс,
Бакланова Л.А., учитель английского языка
31.01.2019

14.02.2019